Галина Трилис

В канун прощеного воскресенья многие из нас проводят инвентаризацию своей души — перебираем старые, затертые временем и запыленные обиды, вспоминаем, кого и чем могли обидеть сами. Неумышленно. Случайно. По невнимательности или просто “потому что так сложилось”…

Но главную обиду не забыть. Она осколком застряла в сердце, которое воспалилось злобой и злопамятностью, а иногда и жаждой мщения. Проходят дни. Недели. Месяцы. Порой и годы, пока затянется рана. Так и живем, осколками усеянные, как ветераны после войны. А в промозглый, серый день все душа ноет и хочется выйти вон… из самой себя.

Мы много раз слышали, знаем, что нужно простить. Мы понимаем это умом, но обижаемся… сердцем. “Как? Как это сделать? Как простить?” О своей глубокой, почти ядовитой обиде откровенно рассказывает героиня увлекательной психологической повести “Элишка”, также как и о мучительно долгом пути к прощению и легкости, которая наступает потом. Именно о том, что бывает потом, о том, где кроется один из секретов нашего счастья, мне хочется поговорить сегодня.

“Простить можно, забыть… очень тяжело”, — написала читательница в комментариях. И это, конечно, правда. Чем глубже обида, тем больше душевного труда нужно потратить, чтобы ее простить. Тем невозможнее ее забыть. Но нужно ли?

Пытаясь забыть, мы делаем вид, что случившегося не было. И будто не понимаем, что все попытки вернуться в те отношения, какими они были раньше, — обречены на провал. Сколько бы мы не закрывали глаза на трещину, появившуюся на любимой чашке, все неровности чувствуются на ощупь. Безобразная, она отравляет нам жизнь. Она… напоминает. И вот тут впору вспомнить о давней японской мудрости — об искусстве кинцуги.

Кинцуги (яп. 金継ぎ — золотая заплатка) — искусство реставрации керамических изделий с помощью лака, смешанного с золотым порошком. Его философская основа заключается в том, что поломки и трещины неотъемлемы от истории объекта, и поэтому не заслуживают ни забвения, ни маскировки.

Напротив, заполняя трещины золотом, японский мастер придает им особую ценность. Он умышленно подчеркивает изъяны, признавая их частью жизни. При этом процесс починки разбившегося изделия долгий и кропотливый: на одну вазу уходит несколько недель, если не месяцев.

Небыстрый и процесс прощения обиды. Если мы все еще не можем коснуться безобразной трещины и отчаянно пытаемся о ней забыть, значит, обида не прощена. Она внутри. Она гноится. Мы все еще в пути…

Когда удастся по-настоящему простить того, кто нас обидел, парадоксальным образом он становится нам ближе, а наша с ним история — ценнее, словно возрожденный к жизни керамический сосуд с красивой золотистой линией, которая заполнила уродливую трещину и стала его украшением.

Так нужно ли об этом забывать? Об этой бесконечно долгой внутренней борьбе? Об этом опыте самопознания? Ведь очень часто обида больше говорит о нас самих, нежели о том, кто нас обидел.

Забыть или признать случившееся частью своей жизни?

Привыкшие к отретушированному миру идеальных фотографий в Инстраграмме, Фейсбуке и прочих соц.сетях, мы за кадром оставляем все изъяны, рутину, беспорядок. Мы прячем их. Тогда как именно с принятия недостатков — как в себе, так и в других, в отношениях, в своей жизни — начинается путь к счастью.

Как от Божественного касания уродство может превратиться в красоту, так и обида может превратиться в золото прощения. Ведь прощая своего обидчика, отпуская обиду и принимая случившееся, мы наполняем трещины нашей жизни золотом и красотой. Читайте книгу «Элишка», в которой эта тема выступает одним из лейтмотивов.